job-sbu.org

26 апреля 1986 года произошла авария на Чернобыльской АЭС, которая является самой крупной и тяжёлой техногенной катастрофой за всю мировую историю использования атомной энергии. От взрыва на четвертом энергоблоке вся активная зона реактора взлетела в воздух, разбросав по округе сотни обломков радиоактивного графита, сообщает Госпогранкомитет.

Среди тех, кто проходил службу в органах пограничной службы Республики Беларусь, есть военнослужащие, которые принимали участие в ликвидации последствий этой аварии. Одним из них является полковник запаса Геннадий Петрович Завадский.

«До аварии»

Родился я в 1961 году в городе Советская Гавань Хабаровского края в семье военнослужащего. После окончания школы решил пойти по стопам отца и связать свою жизнь с военной службой. После окончания военно-строительного училища проходил службу в строительных войсках, дислоцированных в Украине, в частности в городе Днепродзержинске (ныне Каменское). Училище относилось к Министерству среднего машиностроения СССР, переименованному после аварии на Чернобыльской АЭС в Министерство атомной энергетики и промышленности.

Военно-строительные части Минатомэнергопрома, расположенные по всей территории Советского Союза, занимались строительством атомных электростанций, химических комбинатов, связанных с добычей и обогащением урановой руды, а также ликвидацией последствий различных техногенных катастроф. Именно этому ведомству в 1986 году и была поручена основная роль в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.

«Первые сведения об аварии»

Об аварии на Чернобыльской АЭС я узнал только в середине мая 1986 года из средств массовой информации, хотя в тот момент служил в Украине и находился буквально в двухстах километрах от станции. Вначале были просто слухи, а затем появились короткие публикации в газетах. Тогда нам казалось, что это далеко, локально и точно нас не коснется. Но вскоре с предприятий и воинских частей страны в район аварии начали массово направлять людские ресурсы и технику и стало понятно, что все это очень серьезно.

Из военно-строительных подразделений Минатомэнергопрома, ближайшим к месту аварии было Днепродзержинское управление военно-строительных частей, в котором я проходил службу. Из личного состава управления в кратчайшие сроки был сформирован первый военно-строительный отряд для отправки в район аварии. Уже в середине мая первая колонна военнослужащих из нашей части в составе сводной колонны с рабочими и техникой предприятий города была отправлена в район ЧП. Солдат везли в автобусах, а в машинах перевозили палатки, продовольствие, снаряжение, строительные материалы — все, что необходимо для функционирования части в полевых условиях.

Когда я вживую увидел масштабы этой многокилометровой колонны, у меня перехватило дыхание и мне реально стало не по себе. Все увиденное было очень похоже на кадры из фильмов о войне.

Первый военно-строительный отряд разместился в полевых условиях вблизи населенного пункта Иванков в 70 километрах от атомной станции. Ближе располагать не было смысла, потому что никто не знал на тот момент уровня зараженности близлежащих районов. В дальнейшем в связи с увеличением численности личного состава, принимающего участие в ликвидации аварии, военно-строительный отряд был переформирован в военно-строительный полк, который в свою очередь для большей мобильности был передислоцирован в город Чернобыль. Военный городок полка разместился в зданиях бывшей школы-интерната города.

Второй сформированный военно-строительный отряд разместили в районе железнодорожный станции Тетерев – ближайшему к атомной станции железнодорожному узлу, способному принимать поступающие большие объёмы грузов, предназначенных для ликвидации аварии. Личный состав этого отряда занимался погрузочно-разгрузочными работами и доставкой грузов по назначению.

«Партизаны»

Что касается личного состава, то самыми первыми в район аварии естественно направлялись военнослужащие срочной службы, которые на тот момент проходили службу, т.е. молодые парни 18-20 лет. Причем это были самые лучшие – активисты, комсомольский актив.

Но вскоре поняли, что это непростительная ошибка: можно было загубить все молодое поколение, ведь точно никто не знал о воздействии радиации на организм. Тогда на государственном уровне было принято решение, что на замену срочникам будут направляться военнослужащие более старшего возраста, т.е. призванные из запаса.

Днепродзержинскому управлению военно-строительных частей было поручено стать базовым управлением по подготовке военнослужащих запаса к отправке на выполнение работ по ликвидации последствий аварии.

Для выполнения этого поручения по всей европейской территории Советского Союза был объявлен призыв на «Спецсборы». Призывали на шесть месяцев в возрасте 30-40 лет, а затем спустя год или полтора, признав, что и в этом репродуктивном возрасте организм может сильно пострадать, призывной возраст увеличили до 40-55 лет.

Прибывающие к нам в часть «партизаны», как их принято называть в народе, переодевались в военную форму, инструктировались и по мере необходимости в соответствии с поступающими заявками отправлялись в воинские части, расположенные в Чернобыле и Тетереве.

За период ликвидации аварии на ЧАЭС офицерам и прапорщикам нашей части и мне в том числе приходилось неоднократно выезжать в военкоматы за призванными на сборы военнослужащими, доставлять их в часть в Днепродзержинск, а затем отвозить к местам службы.

Самой большой командой, которую я привозил в часть была команда из Ставрополя – 360 человек. Я был старшим группы, старший лейтенант, и со мной еще 2 капитана и 3 прапорщика. Отправились в краевой военкомат, после чего на сборный пункт – через два дня отправление.

Раззнакомились со всеми, некоторые мне в отцы годились. Суеты и страха не было, всех, конечно, волновали вопросы: сколько заплатят, что будет со здоровьем. Отправлялись на поезде, а нам на всех выделили только три вагона. На вокзале выставили оцепление из милиции в белых рубашках, как на праздник. Родственников не пускали даже попрощаться. Путь-то неблизкий, полтора суток. Пришлось использовать все свои коммуникативные навыки, чтобы их уговорить. Так и ехали по 120 человек в вагоне…

«В центре событий»

В сентябре 1986 года настала моя очередь быть откомандированным непосредственно для ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Командировка планировалась на 6 месяцев в городе Чернобыль. Дорога к месту службы была мне хорошо знакома, ибо я ранее неоднократно там бывал, привозя команды военнослужащих в часть для выполнения работ на станции.

В это время на станции активно велись работы по сооружению защитного саркофага. Официальное название – объект «Укрытие». На тот момент прошло четыре месяца после взрыва реактора.

Работы по ликвидации аварии на станции проводились в четыре смены в круглосуточном режиме. Одновременно на АЭС работало порядка 1500—2000 человек из десятков министерств и ведомств. Это были физики, атомщики, разработчики и конструкторы атомных станций, химики и многие другие. В том числе наши военнослужащие: сварщики, монтажники, плотники-бетонщики, водители, арматурщики и так далее. Словом, настоящий муравейник. Чтобы не превратить работы на станции в хаос и своевременно координировать работу по ликвидации последствий аварии, каждая группа (смена) рабочих имела своего старшего — дежурного.

Так и я выезжал с личным составом на АЭС в качестве дежурного по станции. Звучит сурово. Но таких, как я, на станции было человек 50 от разных организаций. Моя задача заключалась в том, чтобы собрать людей согласно заявке и табелю выхода на смену, посадить в автобус, отвезти на станцию, проконтролировать, чтобы все были учтены, а по окончании смены вернулись в часть, были помыты, переодеты и накормлены. За сутки таких выездов у меня могло быть до десяти и более, ибо смены по продолжительности у всех были разные: от нескольких минут до нескольких часов. В оперативном штабе по ликвидации аварии необходимо было регулярно уточнять потребность в рабочей силе на ближайшие сутки.

Ежедневно каждый человек, выезжавший на станцию, надевал специальную рабочую форму. Каждый день все новое: носки, трусы, майка, рабочая форма, кирзовые сапоги, белый чепец, защитная маска «лепесток». После смены в части в санпропускном пункте душ, переодевание в повседневную одежду, а рабочую с АЭС в пластиковый мешок и в утиль, а в дальнейшем в могильник.

Смены были разные: у кого-то несколько часов, у кого-то несколько минут, смотря какой уровень радиации был на объекте работ. Никаких индивидуальных дозиметров у личного состава не было. Каждому выдавался целлофановый пакетик с таблеткой, размером, цветом и формой напоминавшей таблетку аспирина, — так называемый индивидуальный накопитель. Его постоянно носили пристегнутым булавкой к форме и ежедневно сдавали в службу радиологической разведки и контроля. Каждый день начальник радиологической разведки и контроля в нашей части снимал показания с этих накопителей и записывал их в карточку учёта доз радиоактивного облучения. На основании этих данных уже решалось, кто остается работать, а кому пора собираться домой. Уровень полученной дозы радиации влиял на сроки командировки (сборов). Кто-то отправлялся домой после суток, кто-то — после пяти дней. Некоторые были по несколько месяцев.

Так и я был откомандирован в Чернобыль на полгода, а спустя одиннадцать дней был откомандирован обратно в свою воинскую часть в Днепродзержинск. Но свою реально полученную дозу я не знаю, нигде она не зафиксирована.

Приходилось слышать от некоторых: «Вот, да ты там был всего 11 дней». Да, так и было. Но я в ответ привожу такой пример. Два человека стоят возле бассейна. Один упал и плавает в нём сутки, вышел из воды. Второй упал и сразу вылез. Кто из них больше промок? Ответ - оба одинаково мокрые! Также и с Чернобылем: один мог месяц ходить вокруг да около, а второй за считанные минуты получал такую дозу радиации, что на всю жизнь оставался инвалидом, и это в лучшем случае.

Вне станции (то есть в пределах части) я выполнял обязанности заместителя командира роты и все, что с этим было связано в повседневной службе: наряды, воспитательная и культурно-массовая работа. Времени на все это оставалось мало, ибо главным было дать личному составу отдохнуть. Все ощущали хроническую усталость. Спать хотелось всегда, а выспаться не получалось.

«Усталость и алкоголь»

Работа была физически и морально очень тяжелой, усталость была хронической. Больше всего хотелось спать. Даже есть особо не хотелось. Военнослужащим разрешалось спать в любое время после смены, но сколько бы ты ни спал, всё равно клонило в сон. Объясняли это влиянием на организм радиации. Пока едешь из Чернобыля до самой станции, примерно двадцать минут, и то некоторые успевали заснуть.

Существует множество легенд, что в Чернобыле ликвидаторы пили водку ящиками, и что алкоголь выводит радиацию.

Наоборот, в тридцатикилометровой зоне был строжайший запрет на алкоголь. Своеобразная зона трезвости. При въезде в зону весь въезжающий транспорт досматривали, дабы не допустить провоза алкоголя. Если тебя ловили с алкоголем или пьяным, то это грозило серьезными неприятностями, вплоть до отправки домой, со всеми вытекающими последствиями. Резервистам платили командировочные за работу по ликвидации аварии, и ещё сохранялась зарплата на рабочих местах по месту жительства. Можно было всё это потерять и, к примеру, вылететь из партии, кто состоял. Складывающаяся тогда ситуация не позволяла расслабляться и употреблять спиртное. Нужно было делать дело и, по возможности, отдыхать.

«Шведский стол»

Военнослужащих в нашей части кормили отлично. Офицерский же состав и прапорщики могли питаться в солдатской столовой, но мы в основном питались в самом городе Чернобыль, где было много столовых для ликвидаторов, которые работали круглосуточно. Одна из них была в шаговой доступности от части. Перед входом стояли рамки радиационного контроля: зеленая лампочка– проходишь, красная – на помывку и переодевание. Там я впервые увидел и узнал, что значит шведский стол! По тем временам это было раем. На сутки выдавали три талона: завтрак, обед и ужин. Четыре вида первого, пять видов второго и так далее.

Воду пили только бутилированную. В казармах стояли ящики с минеральной водой, которую огромными партиями привозили со всего Союза. Пищу готовили на привозной воде. Из кранов, колонок и колодцев воду пить было нельзя, она считалась технической.

«Зарплата»

Тем, кто работал на станции, платили хорошие деньги. К слову те, кто проработал на станции около шести месяцев, вполне могли купить новую машину. Отдельные люди такие же суммы могли получить за выполнение особых индивидуальных специфических заданий и за совсем короткие сроки от одного дня до нескольких недель. Да, купить могли, но это только теоретически, ибо во времена Советского Союза нельзя было прийти, как сегодня, в автосалон и приобрести машину. Люди, работающие на станции с 86 по 89 годы, заработали много, но самое обидное, что особо ничего купить за эти деньги они не могли, а в 91-ом году за одну ночь эти деньги обесценились. Советский Союз перестал существовать…

«Про госпиталь»

Самое опасное то, что радиация – невидимый враг. Она не имеет ни цвета и ни запаха.

Тех, кому становилось плохо после смены по причине получения большой дозы радиации, сразу отвозили в Киевский окружной военной госпиталь на лечение. А что там дальше с ними стало — про это не сообщалось. Да и проследить это было сложно, ибо каждый день приезжали партии новых солдат, а отработавшие положенный срок убывали домой.

Мне, довелось побывать в Киевском госпитале, сопровождал одного военнослужащего и забирал двух выписанных, но комиссованных, для расчета и отправки домой.

Ликвидаторы из Чернобыля лежали в ожоговом отделении. Особо тяжелых отправляли в Москву. Видел я пару ребят с острой лучевой болезнью, их тела были покрыты сукровицей, это не передать словами: вроде радиация, а человек обгорает, как при пожаре. Ужасное зрелище…

«После Чернобыля»

После 11-дневной командировки я вернулся к прежнему месту службы, в Днепродзержинское управление военно-строительных частей. Там после небольшого перерыва вернулся к привычной работе, но до окончания основных работ по ликвидации аварии на ЧАЭС я продолжал ездить в командировки по стране за «партизанами» и возил их в знакомую мне часть в Чернобыле.

После выполнения основных работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, когда к 1990 году военные строители покинули зону отчуждения и войсковые части в Чернобыле и Тетереве были расформированы, архивы документов, из этих частей были переданы для хранения в Днепродзержинское управление военно-строительных частей.

И вот спустя год-два-три стали приходить запросы из мест призыва военнообязанных с просьбой «подтвердить нахождение в 30 километровой зоне в связи с оформлением инвалидности». Был создан специальный отдел, который занимался ответами на эти запросы. Заявок стало больше, и вскоре отдел пришлось расширить до 10—15 человек. А потом стали приходить запросы с просьбой «подтвердить нахождение в зоне в связи с оформлением пенсии по причине потери кормильца», то есть в связи со смертью ликвидатора. Был вал таких писем. Тут мы поняли, какое количество людей уходит после Чернобыля. Какого масштаба эта катастрофа.

«Пограничные войска»

После развала СССР я ещё около пяти лет служил в Украине. В 1994 году у меня родился сын. Но все годы после развала Союза я пытался перевестись на малую Родину в Беларусь, где на тот момент проживали мои родители и родители моей жены и жили мои предки. Каждый свой отпуск, приезжая в Минск, я пытался найти новое место службы, для чего неоднократно обращался в управление кадров Министерства обороны Беларуси, но каждый раз мне отказывали по причине отсутствия вакансий.

Будучи в отпуске в белорусской столице в 1995 году, посетив в очередной раз управление кадров военного ведомства и получив отказ, и практически потеряв надежду продолжить службу на Родине, гуляя по городу, увидел на улице Володарского двух военных в пограничной форме. Не ожидал, конечно, увидеть стражей границы в центре столицы. Они-то мне и рассказали, что здесь находится Главное управление пограничных войск Республики Беларусь! Оказалось, что пограничное ведомство активно развивается и есть вакантные должности.

Меня выслушали в отделе кадров и предложили оформить необходимые документы. Оформив их, я уехал в Украину. Там начал готовиться к переводу на новое место службы, но возникли новые трудности: Министерство обороны Украины не хотело меня отпускать и чинило всяческие препоны. Но все сложилось удачно, меня откомандировали в распоряжение минобороны Беларуси с последующим откомандированием в распоряжение Командующего пограничными войскам, и последующие 10 лет с апреля 1996 года по апрель 2006 года я проходил службу в Государственном комитете пограничных войск.

Последняя моя должность была начальник сектора управления кадров Государственного комитета пограничных войск, ныне это Госпогранкомитет. К сожалению, по состоянию здоровья пришлось уволиться со службы на четыре года раньше положенного срока.